Дождь зарядил с самого утра.
А Луви плевать. Она говорить сама с собой – или с дождём.
Луви лежит на душистой траве, под дождём, и смотрит на закат. Закат красив – до него не дотянули тонкие руки свои облака, не обняли солнце, убив его в душном поцелуе.
- Где моё поле? – спросила Луви. – Где мой сад?
Она не знала, о каком поле и о каком саду говорит. Наверное, где-то они есть, поле и сад.
- Если бы у меня был бы сад, - продолжала она. – Каким бы он был?...
Вопрос повис в дожде. Звёзд не было видно. Вот сейчас солнце сядет, и на закате появятся крохотные эдельвайсы, сверкающие в тёмном пурпуре остатков разлитого солнца.
- Я люблю эдельвайсы, - протянула Луви, и перевернулась на живот, теперь смотрю на солнце прямо. Оно пялилось ей в глаза, уже не слепя бледным светом сквозь облака. Теперь оно было тёмно-красным, как будто умирало. – Когда я вернусь, я о тебе забуду, - сообщила она солнцу. – А ты… ты дура. Нет, дурак. Нет, ты дурило!
Изобретя новое слово, она удоветворённо замолчала, и сглотнув, разгладила мокрые шорты, липнущие к ногам.
Полынь лезла в лицо.
- Что общего у полыни с эдельвайсами? – вопросила девочка. – Ну, кроме того, что они растения.
Дождь, конечно, не ответил.
Запахи мокрой травы и листьев приятно щекотал ноздри. Лучи ползали по щёкам, как золотые жуки, а чёрное небо будто лезло на восток, отгоняя облака. Упорно лезло на восток… Хотя нет, небо – оно везде, а облака его только загораживают.  Так что небо и облака не могут двигать друг друга.
Но оно такое синее, такое тёмное. Ну и пусть себе двигает.
- А я сделаю вид, что не замечу, - шепнула она дождю, чтобы тот передал небу, будто бы Луви действительно позволяет ему подвигать облака.
Небо, ободрённое такой поддержкой, пошло на восток ещё быстрее.
- Мне нравится, как ты смеешься, - сообщила она дождю. – Некоторые говорят, что дождь плачет, потому что у них вода из глаз течет. А вот я считаю, что клацание капель по листьям напоминает сухой прокуренный смех.
Дождь согласился с ней.
- Я приду грязная, мокрая курица. Буду вся взъерошенная кошка. Так что нам придётся с тобой расстаться, пока я не растворилась.
Дождь поджал свои губы, а небо ещё уверенней потеснило тучи.
- Солнце ДУРИЛО, а закат – молодец. Красавец. Смотри, у него пурпурные эполеты, и сверкающая бляшка над козырьком. Посмотри, полынь порозовела от такого обаяния.
И правда, в лучах заката всё поле залилось краской.
- Знаешь, - поведала она закату. – Полынь не в твоём вкусе. Вот к северу отсюда, в паре миль, растёт мак. Маковое поле, знаешь? Я думаю, такие девицы тебе больше по душе.
Закат промолчал. Он ведь не Луви.
- Хочу домой, к своему саду и полю. Меня там ждут, наверное… Как мне туда попасть?
Луви поднялась и пошла в лес. Мокрые листья шлепали её по щёчкам. Мокрая одежда липла и тёрлась. Впереди была только сетка тонких прутьев молодого ореха, а под ногами перекатывались камешки. Бежали ручьи по тропинке, и ноги подчас чуть ли не по щиколотку утопали в жуткой грязи.
Полянка. Нет, это не полянка.
Это поле. А вот и дорога. Наверное, по ней надо идти, чтобы прийти домой. Нет, что там?
У дороги стояло дерево, свернувшееся кольцом. Получилась арка.
Луви пересекла поле и прошла сквозь неё.
- Я проснулась, - сообщали она чёрному чистому небу и тонким кованым звёздам.